люди с головами животных: возвращение архетипического образа

текст: Мария Мягченкова

Помните офисного работника с головой ротвейлера? А живы ли в памяти женщина-птица, лев с дредами и оленьи головы на обнаженных торсах? И, главное, снятся ли еще Мишаня и Лева из инстаграма Ирины Горбачевой? Некогда модную тенденцию ставит в мифологический контекст и подвергает анализу юнгианский психолог Мария Мягченкова.

Безусловная классика данного жанра и потому идет под номером один. Причудливый зверо-человеческий мир, созданный талантливым американским мультипликатором Стефаном Надельманом (Stefan Nadelman), как бы мы сами этому ни сопротивлялись, отсылает нас к древнеегипетским божествам. Реминисценции египетских папирусов становятся еще более заметными за счет преобладания профильных и полупрофильных ракурсов. Представленный в клипе животный мир на удивление разнообразен и этим тоже напоминает божественный пантеон.

Традиционно в юнгианской психологии животные олицетворяют инстинктивное начало в человеке, в обычной жизни скрытое под одеждой, косметикой и социальными привычками. В клипе срывающиеся человеческие маски обнажают звериные повадки. Так картежники оказываются псами, главный герой – кроликом, женщина, вызвавшая ароматом своих духов лихорадку (fever), – волком, а играющий на гитаре Лев Толстой – внезапно львом. По поводу последнего персонажа, кстати, существует альтернативная версия: многие видят в нем Чарльза Дарвина, что, согласитесь, тоже вполне вписывается в концепцию клипа. Охотник (ястреб или сокол с ружьем), на которого возложена функция обнажения истинной сути вещей, напоминает нам о египетском боге Хоре. Хор изображался в виде человека с головой ястреба, отвечал за разум и упорядоченность и вообще выступал за предельную ясность – был своеобразным «всевидящим оком».

В название песни выведена англоязычная идиома Kangaroo Court, означающая несправедливый суд с предопределенным исходом. Сюжет видео довольно прост и лаконичен: осмелившуюся выдать себя за другое животное зебру приговорили к казни и съели. Благодаря костюмам животных, вернее, маскам, надетым на людей, происходящее в клипе, с одной стороны, выглядит более игрушечным, что позволяет поднимать острые темы с менее драматическим исходом. С другой стороны, животные все равно имеют в сознании человека некоторые ассоциации: Лев – сила и власть, Свинья – нечистоплотность и невежество. Быть Зеброй означает маскироваться: полоски мешают правильно оценить очертания тела животного. Парадоксально, что в клипе этот окрас как раз и выдает зебру хищникам.

Также быть Зеброй означает быть «контрастным». В век толерантности «черно-белая» позиция неприемлема. Человечество стремится максимально попасть (социальной своей стороной) в серую зону, избегая черного и белого. А все же эта полярность оценки мира как раз и возникла эволюционно, позволяя отделять съедобное от несъедобного, мертвое от живого. Зебра со своей черно-белостью (в отличие от, например, нейтрально окрашенного коня) не уместна в современном обществе. Кроме того, она является едой для Льва, но для того, чтобы насладиться кровавым стейком, царю зверей приходится найти оправдание своему желанию. Он использует человеческие уловки и при помощи механизма проекции размещает свои черно-белые установки в Зебре, объявляет ее персоной нон-грата, казнит и спокойно съедает.

В этом клипе маска животного выступает как элемент, который придает силу ее владельцу. Вспомним ритуалы шаманов, которые, надев на себя шкуру животного, перевоплощаются в него. Это дает возможность разотождествиться с привычным человеческим и впасть в экстатический транс. Многие древние племена считали, что у маски есть свой дух, и тот, кто надевает эту маску, соединяется с этим духом. Таким образом, в клипе Strom Queen главный герой клипа соединяется белой пантерой – довольно редким красивым и сильным животным. Использование этой маски – отчаянная попытка ее обладателя обратить наконец на себя внимание. Кроме того, она наделяет героя еще двумя свойственными только семейству кошачьих особенностями: невероятной пластичностью и своеобразным правом выбора жертвы. Однако нельзя сказать, что фигурирующие в клипе женщины уступают пантере по своим хищническим качествам: несмотря на полное отсутствие масок, они действуют во властной независимой инстинктивной манере, демонстрируя сексуальную свободу и привлекательность.

Человек с головой быка – однозначно читающаяся в европейской традиции аллюзия на миф о Минотавре. Однако в клипе Джима Джеймса мы обнаруживаем неожиданную нестыковку с классическим персонажем: этот человек – женщина. В платье красно-розового оттенка она топчет ногами и роет землю, имитируя движения ожидающего свою жертву быка. Так же, как и Минотавр в древнегреческом мифе, она не дает герою выйти из лабиринта дверей, не пуская его в условную «новую жизнь», которой посвящена песня.

Еще одна гендерная перестановка в клипе – танцовщицы в мужских костюмах за спиной главного героя, внезапно появляющиеся и так же внезапно исчезающие в момент окончательной встречи героя с «Минотавром». В этот же момент возникает другой архетипический сюжет: подобно сатанинской бутылке Стивенсона, голова быка переходит следующему обладателю, в то время как женщине удается вернуться сквозь бесконечную анфиладу дверных проемов в привычный мир.

Несколько смотрящих в камеру девушек, клубы сигаретного дыма в slow-motion и маска лисы – вот, собственно, и все, что у нас есть для анализа этого клипа.

Девушки производят примерно одни и те же действия: поднимаются по лестнице, садятся на диван, слушают музыку, курят и выдыхают дым. Как будто все девушки, с которыми имел дело наблюдатель, сливаются в одну; время и пространство при этом искажаются. С помощью этого собирательного образа оказывается визуализированным базовое понятие юнгианского анализа – Анима, бессознательная женской сторона личности мужчины. Внезапно, через затемнение экрана, на лицах появляется маска лисы. Такое неожиданное, решенное примитивными театральными средствами превращение женщины в лису напоминает о японском фольклоре: кицунэ – лис-демон, который обладает способностью принимать облик молодой девушки. Например, один из традиционных мотивов – это истории о женах-лисицах. Вступивший в брак с такой женщиной мужчина однажды видит свою жену в ее истинном обличье, но не прогоняет ее, а предлагает приходить к нему каждую ночь в образе женщины. Интересно, что именно эта легенда дала фольклорную этимологию слову “кицунэ”: из ки-цунэ («всегда приходящая») жена-лисица она превратилась в кицу-нэ «пойдём и поспим».

© CARAVANVIDEO, 2020